Форма с перчаточками Нина Ешкилева, похоронив четверых детей, в одиночку вырастила семерых внуков. Почему же жизнь продолжает забирать у нее самое дорогое?

Пенсионерка Нина Ешкилева плачет, рассказывая про семью. Сначала умер сын Саша — от рака, еще в 1997 году. Потом, через девять лет, Гера (Георгий) — «от синьки». Вот и сын Лева, контрактник, последний раз звонил из украинской Каховки 30 сентября… А в январе привезли груз 200.

Как ни страшно это прозвучит, но некоторые дети своими смертями оставили в Нининой душе особенно глубокие шрамы. В 2014 году умерла дочка Мария, в буквальном смысле у матери на руках. После ее смерти бабушка Нина стала опекуном семерых внуков. Отец детей, бывший священник, время от времени переводит по тысяче рублей детям в подарок на дни рождения — на этом его «участие в воспитании» заканчивается.

Нина рассказывает «Гласной» свою историю, в которой любовь тесно переплелась со смертью.

«Мария Кобзарь в нашей студии, здравствуйте»

4 февраля 2014 года пенсионерка Нина Ешкилева из Кирово-Чепецка смотрела ток-шоу «Прямой эфир» на канале «Россия 1». В нем обсуждались перспективы страдающей от рака Жанны Фриске — на тот момент уже неузнаваемой, но еще живой. На 16-й минуте ведущий Борис Корчевников пригласил в студию телеведущую Дану Борисову — она рассказала, что Фриске, будучи беременной, отказалась от химиотерапии ради своего ребенка. На 25-й минуте Корчевников сказал: «Марии Кобзарь поставили страшный диагноз — рак груди. И перед ней встал выбор: спасти себя или нерожденного малыша. Что она выбрала? Мария Кобзарь в нашей студии, здравствуйте».

В студию вошла женщина в темной юбке в пол, с младенцем на руках. Нина ахнула.

Так она узнала, что у ее 36-летней дочери, матери семерых детей, рак.

Пенсионерка вспомнила, как незадолго до того Мария вместе с детьми внезапно засобиралась в Москву. Сказала, что ее позвала в гости какая-то подруга. Нина тогда еще удивилась: «Что за сумасшедшая женщина пригласила к себе такой табор?» Вернувшись, Мария рассказывала, как хорошо они с детьми провели время в большом загородном доме.

Теперь же, увидев дочку по телевизору, Нина попыталась поговорить с ней начистоту. Та сказала: «Мама, меньше знаешь, крепче спишь. Все в порядке, у меня ремиссия».

Нина Ешкилева считает, что дочь не хотела ее волновать, ведь когда от рака умер ее брат Саша, мать тяжело это пережила. «Полтора года его лечили, но не спасли. 22 года, красавчик, только после мореходки», — сокрушается Нина.

Она и сейчас винит себя в смерти дочери: не заметила, не настояла на лечении. Не сберегла.

Когда именно Марии поставили диагноз, Нина не знает. Из медицинских документов у нее на руках осталось только заключение из областного онкодиспансера, которое Мария получила за несколько дней до смерти, — коллоидный рак, метастазы в печени, легких, костях скелета. На шоу Мария говорила, что на 20-й неделе беременности обнаружила шишку в груди, обратилась к врачам и оказалась перед выбором: либо делать аборт и лечиться, либо выносить ребенка, рискуя жизнью. Возможно, на деле все было иначе и выбора «сохранить жизнь себе или ребенку» не стояло. Как выяснилось, в 2013 году для многодетной семьи Кобзарь собирали средства на портале «Милосердие.ру», и в тексте было сказано, что диагноз Марии поставили после родов.

Нина, узнавшая о болезни дочери в последнюю очередь, пролить свет на эту ситуацию, конечно, не сможет. Но факт остается фактом: Мария не лечилась. Сказала матери, что хотела перед тем, как проходить химиотерапию, выкормить дочь: все ее дети были на грудном вскармливании до двух лет. Может быть, у многодетной матери просто не было денег на смеси, как и возможности ездить на химиотерапию: нужно было работать (Мария работала водителем такси) и следить за детьми. Мария жила далеко от областного центра, в Каринторфе, — в квартире, купленной на материнский капитал. Формально это микрорайон Кирово-Чепецка — на деле же между городом и микрорайоном около получаса езды по лесу и понтонному мосту через реку Чепцу; этот мост иногда перекрывают из-за непогоды.

Вполне возможно, Марию убила нищета.

«Где ж ты раньше была»

…А вообще, Мария чувствовала себя нормально почти до самой смерти. Кажется, про ремиссию она врала сознательно — сама искренне верила в то, что рост опухоли остановился. Болела спина — но и Нине, и Марии казалось, что это из-за сидячей работы в такси. Когда у дочери начинался кашель, Нина говорила: «Вечно ты из машины выбегаешь нараспашку». Потом появилась одышка. Подруга Нины, «сердечница», сказала: «Маша, сходи проверься, может, у тебя с сердцем что-то». Мария пошла сначала в больницу Кирово-Чепецка, потом поехала в Киров.

«Вернулась совсем никакая. У нее уже была четвертая стадия. Врачи сказали: “Где ты раньше была? Можем тебе химию сделать, но толку не будет”», — вспоминает Нина.

Через три дня после этого Марии стало еще тяжелее дышать, в больнице ей откачали жидкость из легких. Сразу после этого она приехала к матери — та удивилась: «Как тебя отпустили?» Мария ответила, что в больнице эпидемия гриппа, ее положили бы только «в коридоре на полу».

Нина жила на четвертом этаже в доме без лифта. До ее квартиры Мария поднималась два часа.

«В 16 часов она пришла из поликлиники, в 18 ей стало хуже. Я вызвала скорую, ей поставили обезболивающее. В 20 часов она начала задыхаться: “Мама, мне воздуха не хватает”. Декабрь месяц, холодина, а я балкон открыла. Маша сестре Наде в Казань позвонила: “Если хочешь меня живой увидеть, приезжай”. А Надя строгая, начала ее ругать: почему не лечилась, ведь можно было! Маша говорит: “Надюш, хоть ты меня не ругай, я уже не то что локти кусаю, пятки грызть начала!” В два-три часа ночи я второй раз вызвала скорую. Сделали еще укол. Под утро Маша меня обняла: сгребла в охапку, голову на плечо положила и притихла. Я ей руки гладила: “Поспи, поспи маленько”. Так высидела, наверное, час, не шевелилась. Она хоть не дергалась, не трепыхалась, как воробушек. А потом у меня руки онемели — она меня такой хваткой держала! — Нина делает паузу, собирается с силами. — Говорят, время лечит. Ни черта не лечит. Я руки хотела достать из-под нее — и она отвалилась назад».

На момент смерти дочери Нине было 62 года, ее внукам — от полутора до 11 лет. В ту ночь, когда Мария умерла, старшие дети, школьники, были у себя дома, в Коринторфе, младшие — в квартире Нины.

Пенсионерка накрыла дочь простыней, утром сказала девочкам, что мама спит, и отвела их в детский сад. Через несколько часов тело Марии увезли в морг, а Нина поехала в поселок за старшими детьми и перевезла их к себе,

в двухкомнатную квартиру в хрущевке, где жила вместе с мужем.

Через несколько месяцев после смерти Марии ее отец, муж Нины, тоже умер. «Не перенес. Начал очень сильно пить. Все к одному. А может, Маша знала, что он у нас выпивал, и с неба его забрала, чтобы мне не мешать детей воспитывать», — спокойно рассуждает Нина.

Пенсионерка осталась один на один с детьми и жизнью.

«Бабуль, зачем тебе еще один ребенок?»

Мария родилась в Кирово-Чепецке, но больше 10 лет жила в Украине, в Донецкой области. Окончила Донецкий христианский университет (ДХУ), там познакомилась с Сергеем Кобзарем — он тоже был студентом ДХУ. Сергей родился в семье баптистов. По его словам, в родном Артемовске (Бахмут) сама фамилия Кобзарь считалась синонимом слова «баптист». После окончания университета он вместе с отцом занялся организацией новой общины, был баптистским миссионером.

О духовных исканиях дочери Нина Ешкилева не рассказывает подробно, только говорит, что та верила в Бога.

Позже Сергей, а за ним, судя по всему, и Мария перешли в православие. О своем обретении истинной веры Сергей написал книгу «Протестантизм или православие». Вот как он описывает смену конфессии и реакцию Марии: «Моя жена была крайне против моего ухода в православие, грозила меня оставить и, будучи беременной, просила дать ей “хотя бы родить нормально” (впрочем, со временем она стала православной). А еще я должен был уйти из дома и лишиться своей миссионерской зарплаты, которую мне высылали из Германии друзья моего отца. Работать же я не умел — у меня не было никакого образования, кроме богословского, и профессии, и я не представлял себе, что я буду делать дальше».

Эту книгу в 2015 году Кобзарь выложит на своем личном сайте, сопроводив фотографией с женой и детьми. На тот момент все они — и жена, и дети — уже жили в России.

Через год после смены конфессии, в 2001-м, Сергея рукоположили в диаконы Украинской православной церкви (УПЦ МП). Впрочем, прослужил он недолго — полтора года. На сайте Горловской епархии можно найти заметку от 2017 года, в ней говорится о том, что Кобзарь с 2003 года запрещен в служении. Поводом для выхода заметки — спустя столько лет — стал сбор пожертвований, который проводил Сергей. Епархия заявила, что Кобзарь и его деятельность не связаны с УПЦ. Страница в соцсетях, с которой собирались деньги, уже заблокирована, но на портале «Православие и мир» сохранилась цитата из одного из постов: «Народ наш бедствует, и по мере сил я стараюсь поддерживать нескольких нуждающихся, в том числе инвалидов (которым на минимальную пенсию практически невозможно выжить), а также беженцев, один из которых живет сейчас у меня на мой счет. Кроме того, у меня самого семеро детей».

Кобзарь почему-то забыл упомянуть, что его семеро детей на тот момент уже несколько лет жили в России, а сам он практически никак им не помогал.

Впрочем, Нина не знает ни о сборе пожертвований, ни о запрете в служении и о бывшем зяте отзывается с уважением: «Очень умный, пишет книги». Помимо текста «Протестантизм или православие», он автор книг «Как отличить истинную Церковь» и «Ленин — антихрист из Апокалипсиса».

Мария забрала детей и вернулась в Россию за несколько лет до своей смерти, в 2011 году. Нина поначалу восприняла новость о разводе в штыки: «Маша, зачем ты с Украины уехала? Там рай. Виноград свой растет у сватов!»

Мария отмахивалась. Ссылалась то на рост антироссийских настроений (отъезд Марии произошел до событий 2014 года), то на напряжение в отношениях с мужем.

«Мама, ты ничего не знаешь, и лучше тебе не знать. На рынок не сходи, тебя оплюют с ног до головы. В ближайшей школе обучение пошло на украинском. А мои дети русские и будут говорить на русском языке», — вспоминает Нина слова дочери.

В другой раз Мария рассказала Нине, что муж запрещал ей ходить без платка и носить что-то помимо длинных юбок: «Мам, ну представь: мне 30 лет, а я буду ходить в платке, как монашка. Я в Бога верю, но в монахини не записывалась». По словам Марии, они с Сергеем стали часто ссориться, однажды он ее толкнул — она едва не ударилась головой о печь.

Нина сокрушается, что детям пришлось расти без отца: «Когда пацаны начали подрастать, очень нам не хватало мужчины». В какой-то момент она даже подумала, не пригласить ли переехать Сергея Кобзаря, чтобы жил с детьми. Обсудила со старшей внучкой Катей: «Катя на меня посмотрела: “Бабуль, тебе зачем еще один ребенок? Тебе нас мало? Где он был, когда был нужен?”»

«Это мне пожизненно»

После смерти Марии Нине разрешили оформить только временную опеку. Пришлось бороться за право оставить детей у себя — чиновников смущал и возраст опекуна, и маленькая квартира, всего 35 квадратных метров.

«Я в опеке сказала: “Дайте мне месяц-два, я сделаю все”. Никуда детей не отдала, не отпустила от себя ни одного ребенка. Помогло то, что я работала воспитателем 40 лет, у меня хорошие характеристики были. И все равно мне говорили: “Вам 62 года, если с вами что-то случится, будет вторичная травма для детей”», — вспоминает Нина.

Про размещение восьмерых человек в «двушке» Нина говорит: «Я им все хорошо сделала». На практике единственное «хорошо» на первых порах свелось к подаренному дальними родственниками надувному матрасу, на котором спали старшие мальчики. Младшие — рядом, на диване. В соседней комнате разместились старшая внучка Катя на раскладушке и Нина с двумя младшими девочками на двухспальной кровати.

Еще в квартире была кладовка — раньше у Нины было там что-то вроде рабочего кабинета, где она занималась лоскутным шитьем. Теперь же в кладовке появились полки для одежды, подписанные именами детей. В каждой комнате стояло по столу, еще один — на кухне. Нина говорит, что с местами для того, чтобы делать уроки, проблем не было.

Пенсионерка хотела уже продавать квартиры, свою и Марии, а также оставшуюся после дочери машину, «собрать с миру по нитке» и на эти деньги купить четырехкомнатную квартиру. Но после публикации в местной газете Ешкилевой помог кирово-чепецкий бизнесмен: купил семье «четырешку» на условиях рассрочки, в итоге даже простил 250 тысяч. С остальными деньгами помог дедушка детей из Украины, свою квартиру и машину дочери Нина продала, а квартиру в Коринторфе удалось сохранить.

Вот только с любимой работы воспитателя в детском саду Нине пришлось уйти: «Опека сказала — тут теперь твоя работа».

Жили на пенсию Нины, опекунские выплаты и пенсии детей по потере кормильца. «Пока маленькие были, у нас даже оставалось, я экономила. Очень сильно нам помогала церковь — много вещей отдавали. Я и сама шью, со старших перешивала. Да и после Маши осталось много вещей. На одежду почти не тратились», — вспоминает она.

Впрочем, несмотря на то что семья не бедствовала, среди соседей и знакомых находилось немало доброхотов, которые ради блага самой Нины советовали отдать детей.

«Часто слышала: “Куда? Ты же одна, без никого”.

В церкви одна бабушка подошла, меня в сторонку отозвала: “Ты зачем это делаешь, зачем на себя вешаешь? Ты немолодая, сдай, сейчас хорошие детдома”. Я посмотрела на нее: “А спать ночью как?”

Говорит: “Глупая, пожалеешь”. А я не пожалела», — рассказывает Нина.
Признается: когда забирала детей, рассчитывала, что это «лет на пять» — а потом подрастут старшие, подхватят эстафету.

«Но потом они поступили, а как я могу на студентов-то повесить? Да и в больнице лежала (сердечный клапан меняла) — за 10 дней так соскучилась! Поняла, что мне это все пожизненно».

Твердая мужская рука

Первый год опекунства Нина вспоминает как «тихий ужас». Дети тяжело переживали смерть матери. Мальчики постоянно дрались между собой. Нина боялась, что чиновники увидят синяки и отберут детей. В один день она собрала всех и посадила за стол.

— Вам хорошо с бабушкой?
— Хорошо.
— Почему тогда вы деретесь?

А дальше, вспоминает Нина, дети стали кричать наперебой: «Это ты виноват! Нет, ты! А ты вообще никогда не слушался, не помогал маме!» Нина сказала: «Стоп. Никто ни в чем не виноват. Так, видно, Богу угодно. Если вы будете так драться, придет опека, увидит царапину или синяк, вас заберут. Вы в детдом хотите?»

С тех пор дети хоть и ссорились, но быстро мирились. Синяков и драк больше не было.

Нина гордится внуками. Почти за восемь лет, что прошло со дня смерти их матери, многое изменилось. Нина с упоением рассказывает, что Катя — актриса в липецком театре. Внук Саша получил высшее образование и работает программистом в Санкт-Петербурге. Только Серафим, третий по старшинству, не смог поступить в вуз — сейчас работает и готовится к поступлению на следующий год. Остальные еще учатся в школе.

«Все четверо пацанов у меня в кадетской школе учились. Меня хоть они и обзывали ефрейтором, а нужна была мужская твердая рука! А какая там форма красивая, с перчаточками! Какие они красавчики! По первости начали “качаться”: “Бабуль, посмотри, много у меня кубиков?” Я говорю: “А что не треугольников?”» — смеется Нина.

Летом все внуки собирались дома. Отмечали 70-летие Нины.

«Пришли мои бывшие коллеги из детсада, родственники, и даже со стороны все заметили: внуки у меня все в одном клубочке. Я спокойна, если со мной что-то случится, они друг друга никогда не оставят», — говорит она.

Не оставляют и Нину. «Бабушка, я с тобой», — повторяет старший из школьников, Илья. А поддержка Нине сейчас очень нужна.

В начале октября с неизвестной страницы во «ВКонтакте» ей прислали фотографии паспорта и военного билета ее сына Льва. В сообщении говорилось: «Мать, забирай труп сына».

Нина говорит: «Фашисты прислали». Лев много лет служил по контракту. Последний раз звонил из Каховки еще 30 сентября. Сказал только: «Ма, не бойся, мы артиллерия, мы вперед не бежим, мы издалека воюем».

Нина молилась, чтобы ее сын оказался в плену, никаких официальных сообщений о его гибели ей сначала не приходило, выяснить судьбу Льва Нина не могла несколько месяцев. Нашла видео с военнопленным с забинтованной головой. Из последних сил надеялась, что это ее сын: «Похож, губешка моя». Отправила запросы в часть, где служил Лев, и в Министерство обороны — ответа долго не было. «Я понимаю, у них сейчас сборы эти, но мать-то хочет знать, где ее ребенок», — плакала она. А 5 января, через три месяца после смерти, Льва Ешкилева похоронили в Кирово-Чепецке с почетным караулом.

Нина смотрит телевизор, следит за развитием событий в Украине. И верит, что ее сын боролся с фашистами. И гордится своими внуками-кадетами.