«Повод для репрессий кого угодно» Как регионы начали ограничивать доступ к абортам и кому это выгодно

Вывести аборты из ОМС или ввести тотальный запрет на процедуру государство пока не решается, но чиновники находят другие способы управлять репродуктивными правами женщин. В регионах принимают законопроекты, которые вводят штрафы за склонение к абортам и ограничивают перечень медучреждений, где можно получить услугу.

Специально для «Гласной» Анна Ефимова выяснила, кто и почему проталкивает пролайферские инициативы в России и как это связано с предвыборной кампанией Путина.

Материал публикуется совместно с изданием «Новая газета».

Госконтроль и порядок

За последние пять месяцев сразу несколько российских регионов ограничили или пообещали ограничить доступ женщин к абортам. Наиболее популярной практикой стал отказ частных клиник проводить аборты: десятки учреждений в разных регионах «добровольно» убирают процедуру из списка услуг после бесед с чиновниками и «рекомендаций» местных администраций. В основном ограничение касается хирургических абортов — его, например, ввели клиники в Челябинске, Татарстане, Астраханской и Калининградской области.

Параллельно с этим в регионах начали вводить административную ответственность за «склонение к аборту». В Мордовии вдохновителем обеих мер называют руководительницу фонда «Женщины за жизнь» Наталью Москвитину.

По данным Феминистского антивоенного сопротивления*, Москвитина лично обращается в общественные палаты регионов с предложением законодательно ограничить доступ к абортам. Также представители ее фонда обычно присутствуют на встречах владельцев частных клиник с местными властями. Именно после подобной беседы в Челябинске частные клиники не только отказались от проведения хирургического аборта, но также ввели доабортное консультирование для медикаментозного аборта по примеру государственных учреждений — теперь перед этой процедурой нужно пройти анкетирование и побеседовать с психологом.

Читайте также «Это Польша, а не Ватикан!»

Как польские активистки борются за право на аборт — и побеждают, несмотря на сохранение формального запрета

Аналогичные переговоры с владельцами клиник якобы ведутся еще в «двух десятках регионов». По словам Москвитиной, цель ее фонда — вывести все аборты, которые делают в стране, из частного сектора и сделать их подконтрольными государству (по аналогии с донорством крови или трансплантацией органов).

В государственных клиниках доабортное консультирование и «неделя тишины» уже давно обязательны. По оценкам проекта «Если быть точным», с 2020 по 2022 год Минздрав препятствовал проведению около 140 тысяч абортов — зачастую женщин отговаривали, используя так называемые «речевые модули».

На демографии, впрочем, это не отразилось — дата-журналисты подсчитали, что в регионах, где женщин особенно успешно отговаривали от прерывания беременности, рождаемость ощутимо не выросла. А значит, россиянки избавлялись от плода другими способами — например, обращались в частные клиники (на них приходится порядка 20% всех сделанных в стране абортов). Но региональные власти при содействии «Женщин за жизнь» как раз и ограничивают эту практику с помощью «воспитательных бесед» с частниками.

«Если совместить госконтроль над абортами с повсеместной реализацией проекта “Здравствуй, мама” на всей территории России, то будет полный порядок», — воодушевленно делилась Наталья Москвитина после презентации инициативы перед Путиным на форуме АСИ.

Проект «Здравствуй, мама» ставит целью «окружить беременную женщину многоуровневой заботой с момента зачатия». Например, при беседе с пациенткой врачам рекомендуют следовать определенным «скриптам», которые должны подтолкнуть женщину к «позитивному репродуктивному выбору». При этом рекомендуется избегать «стоп-слов».

Судя по ранее обнародованным методичкам Минздрава, врачи адаптируют «речевые модули» под возраст пациентки — например, девушке до 18 лет говорят: «Быть молодой мамой — это здорово!» А женщинам до 35 лет напоминают о том, что проблем с поиском спутника жизни у будущей матери не возникнет. Спрашивать «Будете сохранять беременность?» и «Будете рожать?» не рекомендуется — видимо, эти вопросы могут подтолкнуть пациентку к размышлениям или сомнениям.

Также беременным женщинам дают буклеты с информацией о программах господдержки матерей, пинетки и грамоту с поздравлением от главы региона и РПЦ. А после рождения вручают средства по уходу за младенцем и крестильный набор.

К ноябрю сотрудничество с организацией «Здравствуй, мама» заключили республики Коми, Мордовия, Карелия и Татарстан, Архангельская, Новгородская, Магаданская, Тульская, Тверская и Тамбовская области, а также Челябинск. Устное согласие также якобы дали в Калужской области. Тренинги врачей в рамках проекта «Здравствуй, мама» фонд проводил и в Самаре.

Еще одна инициатива фонда «Женщины за жизнь» — лоббирование первого в России регионального законопроекта против склонения к аборту. В Мордовии и Тверской области он уже вступил в силу.

Согласно пояснительной записке к мордовскому законопроекту, Россия — мировой лидер по количеству абортов, поэтому доступ к ним нужно ограничить. «На тысячу женщин приходится 53,7 аборта», — говорится в документе. Однако записка цитирует устаревшую статистику ООН, которая отражает данные 2004 года. Благодаря распространению контрацепции и демографическому переходу к 2020 году уровень абортов в России снизился до среднего европейского — это нормальная динамика, которая наблюдается во многих странах.

Тем не менее мордовскую инициативу подхватили другие регионы, и в октябре аналогичный закон вступил в силу в Тверской области. Следующая на очереди — Тамбовская область, где аналогичный законопроект уже внесли в законодательное собрание региона.

И Тамбовская, и Тверская области — участники пилотной программы проекта «Здравствуй, мама». Как выяснила «Гласная», тексты действующего в Мордовии закона и законопроекта в Тамбовской области идентичны.

Гендерные предпринимательницы

На волне ограничения репродуктивных прав женщин в России появился новый тип общественных деятельниц — исследовательница репродуктивной справедливости Александра Талавер называет их «гендерные предпринимательницы». Ориентированные на успех женщины вроде Натальи Москвитиной монетизируют консервативную гендерную повестку, получая на свою деятельность пожертвования и гранты.

Их активизм при этом сводится к ограничению абортов, коучингу солдатских жен и патриотическому воспитанию молодежи.

«Придумывать законы и инициативы, которые потом могут использоваться другими игроками, — это прибыльный и устойчивый в современной России вид бизнеса. Они не просто создают это поле, но и продают на нем свою экспертизу», — поясняет Талавер.

Инициативы борцов с репродуктивными правами получают щедрые госдотации. На реализацию проекта «Здравствуй, мама» правительство Мордовии выделило фонду «Женщины за жизнь» грант в размере пяти миллионов рублей.

Другой пример «гендерной предпринимательницы» — Екатерина Колотовкина, жена генерала Андрея Колотовкина и руководительница женсовета при 2‑й общевойсковой армии. Осенью 2022 года она запустила фотопроект «Жена героя» — женам российских военных делали профессиональные портреты. За свой активизм в Самаре Колотовкина получила премию«Команда Путина».

По данным «Верстки», самарских предпринимателей заставляют «жертвовать» миллионы в благотворительный фонд Колотовкиной «Звезда и лира», который занимается поддержкой военнослужащих и их семей. Источники также утверждают, что за участие в бюджетных тендерах через фонд с предпринимателей требуют откаты.

Делегированная ответственность

Внезапный подъем антиабортного законотворчества в регионах может быть связан с готовящейся президентской кампанией Владимира Путина, считает политический обозреватель Андрей Перцев*. В преддверии выборов Москва ищет способы продвигать «традиционные ценности» так, чтобы избежать рисков.

«Путин ассоциируется с федеральной властью, для обывателей это одно и то же, поэтому [инициативы по запрету абортов] ударят по его рейтингу. Проще дать регионам свободу — как с ковидом, сбросив на них непопулярные меры и груз ответственности», — предполагает Перцев в переписке с «Гласной».

Полный запрет абортов может вызвать протест значительной части российского общества — в том числе со стороны тех, кто обычно лоялен действующей власти.

По мнению Перцева, региональные власти хотят «угодить Путину и его окружению». «Это попытка попасть в тренд “семейных ценностей”, которые продвигает Кремль, побежать немного впереди паровоза. Региональные чиновники понимают, что за такое точно не накажут, а обратить на себя внимание начальства они могут», — отмечает политический обозреватель.

Например, в сентябре глава Мордовии Артем Здунов отчитался Владимиру Путину о снижении количества абортов на 42% за 2,5 года благодаря сотрудничеству с фондом «Женщины за жизнь».

Региональные власти демонстрируют впечатляющую статистику, а что за ней стоит — уже не так важно.

«Это политически капитализируемая тема — [чиновники таким образом] демонстрируют заботу о демографии, о населении без какого-либо серьезного материального вложения в эту заботу. Условно: “Мы отговорили от абортов 20% женщин в регионе и тем самым спасли 200 младенцев”. А на что этих младенцев потом растить, как найти место в садике — эти вопросы уже непонятно кто должен решать», — объясняет исследовательница Александра Талавер.

На эффектные цифры делает ставку и фонд «Женщины за жизнь» — на главной странице сайта НКО установлен счетчик: «Спасено 3685 младенцев, за октябрь — 64».

Путин же продолжает выдерживать нейтралитет и не делать громких заявлений касательно запрета абортов. Недавно на встрече с членами Общественной палаты он заметил, что «проблема абортов острая», но этим и ограничился. При этом вскоре после выступления патриарх Кирилл попросил спикера Госдумы Вячеслава Володина рассмотреть возможность запрета абортов в частных медицинских учреждениях на территории всей страны. Как отмечают в BBC, лоббистское письмо патриарха после слов Путина — это не случайность, а закономерность.

Секспросвет и фемактивизм под угрозой

Проблема законопроектов о склонении к абортам (как и законов о пропаганде) — это недостаточно четкие формулировки. Что считается склонением к аборту, а что — информированием? Без грамотного разграничения привлечь к ответственности можно и феминистку, которая выступает за репродуктивные права женщин, и секспросветителя, который рассказывает о возможных вариантах безопасного прерывания беременности.

Текст пояснительной записки к закону, принятому в Мордовии, показывает, какая идеология стоит за ограничениями и почему размытые формулировки не случайны. Авторы документа называют распространение информации о доступных абортах кампанией «недружественных стран» по дезинформации россиян в рамках «геноцидальной войны». Цель — воздействовать на «сознание, чувства и мировоззрение» населения, вызвать «деградацию и депопуляцию».

Запрет на рекламу абортов, введенный в России в 2013 году, фактически не работает, сетуют авторы документа. Из-за этого некоторые россияне, особенно молодежь, считают аборт «личным делом женщины, а не общества». Это вынуждает российские власти заботиться об «информационной безопасности населения».

«Женщина находится в ситуации выбора только по той причине, что аборт как “выбор” существует в ее сознании», — сетуют авторы записки.

Фактически запрет на склонение к аборту — это попытка ограничить доступ женщин к информации о процедуре, сокрыть сведения о его доступности и безопасности.

«Это дополнительный повод для репрессий неугодных феминисток и вообще кого угодно, поскольку закон будут интерпретировать в зависимости от нужд власти», — считает гендерная исследовательница Александра Талавер.

В первоначальной редакции мордовского закона привлекать к ответственности предлагали близких — например, мужа, партнера и других членов семьи, от которых «беременная женщина находится в финансовой или иной зависимости». В финальной версии законопроекта эти детали уже отсутствуют — документ не поясняет, могут ли супруги привлекаться к ответственности. Юристка адвокатского бюро Asterisk Софья Волкова уверена, что доказать вину партнера на практике сложно, особенно если «склонение» происходило при личной беседе.

Интересно, что в итоговом тексте закона о склонении к аборту использованы формулировки из статей федерального Уголовного кодекса — например, за склонение к совершению самоубийства, отмечает партнер юридической компании «ГК Лигал» Кирилл Гавриличев.

Юрист считает, что новый закон позволит наказывать администраторов феминистских сообществ или блогеров, которые негативно высказываются о беременности и материнстве. Причем необязательно доказывать, что именно публикации блогеров подтолкнули женщину к аборту, — достаточно установить сам факт «пропаганды».

Пока за склонение полагается только административная ответственность. В Мордовии и Тверской области нарушение карается штрафом от трех до пяти тысяч рублей для гражданских лиц, от 25 до 50 тысяч — для должностных лиц и от 100 до 200 тысяч — для юридических лиц. Также вводится наказание за склонение для иностранцев — от 10 до 20 тысяч рублей штрафа.

Право на аборт как «заговор глобалистов»

Российские власти и общественные организации, стоящие за антиабортной кампанией, часто используют в своей риторике приемы западных антиглобалистов и пролайферов.

Так, авторы пояснительной записки к закону о склонении к аборту ссылаются на так называемые «Статьи Сан-Хосе» — подобие конвенции, подписанной в 2011 году в Нью-Йорке.

Документ содержит свод статей, которые гласят, что эмбрион считается человеком с момента зачатия, то есть уже в утробе матери обладает правом на жизнь, а значит, аборт нарушает это право и фактически является убийством.

Авторы «Статей Сан-Хосе» собрали более 40 подписей, среди подписантов — профессор Оксфордского университета, сотрудники Генеральной Ассамблеи ООН, Совета Европы, бывшие послы и даже члены британской королевской семьи. Все они так или иначе связаны с пролайф-кампаниями. Например, первым в списке значится член британской палаты лордов Дэвид Элтон — еще в восьмидесятые годы он представил в парламенте законопроект, который сокращал максимальный срок для прерывания беременности с 28 до 18 недель. Но закон не получил поддержки правительства, а срок тогда сократили только до 24 недель.

Решение Верховного суда США об отмене вердикта по делу Роу против Уэйда, которое вернуло американским штатам возможность ограничивать доступ к абортам, Элтон назвал «победой порядочности и демократии».

«Меня печалит, что обсуждению этой проблемы препятствует политическая корректность. Любого, кто посмеет заявить, что аборты происходят слишком часто или на слишком позднем сроке, тут же назовут мизогином или вообще противником женских прав», — считает лорд. Он до сих пор регулярно комментирует тему абортов в религиозной и консервативной прессе.

Элтон и другие подписанты поддерживают точку зрения, что прерывание беременности на любом сроке в международном праве расценивается как убийство. Авторы «Статей Сан-Хосе» ссылаются, например, на Декларацию о правах человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, Декларацию прав ребенка 1959 года и Конвенцию о правах ребенка 1989 года.

На это ссылаются и авторы записки, приложенной к законопроекту, принятому в Мордовии. По их мнению, упомянутые выше конвенции «не только не включают так называемые права на аборт, но и содержат все предпосылки для защиты жизни нерожденных детей с момента зачатия». По этой логике, страны должны защищать жизнь с момента зачатия и противостоять глобалистской «информационной кампании».

Авторы «Статей Сан-Хосе» считают, что отнесение права на аборт в категорию репродуктивных прав женщин — это излишне либеральная интерпретация международного законодательства о правах человека. По их словам, ни в одном документе ООН право женщины на аборт не зафиксировано как юридический термин. А значит, ведомства, входящие в состав ООН, не могут навязывать государствам-участникам собственные трактовки, то есть требовать, чтобы у женщин был доступ к аборту.

По мнению профессора медицинской этики Университета Коннектикута Одри Чепмен, формулировка о «праве на аборт», которая позволяет прервать беременность по желанию в любых обстоятельствах, действительно отсутствует в международных соглашениях. «Лишь недавно право на аборт было упомянуто в одном из общих комментариев, и даже в этом случае право на безопасный аборт и уход после не утверждается. Акцент скорее сделан на предотвращении небезопасных абортов», — считает специалистка.

Согласно данным ВОЗ, почти половина (45%) всех сделанных в мире абортов небезопасны для здоровья женщины, то есть проведены человеком без надлежащего образования в обстановке, которая не отвечает минимальным санитарным нормам. Поэтому в международных соглашениях речь в основном идет о необходимости сделать процедуры по прерыванию беременности доступными и безопасными.

По мнению Чепмен, пока формулировка «право на аборт» отсутствует в международных документах, пространство для спекуляций консервативных групп сохраняется.

Пожалуй, единственный вопрос, в котором российский региональный закон о склонении к абортам расходится со «Статьями Сан-Хосе», — это право на прерывание беременности при наличии у женщины медицинских показателей. Административная ответственность за склонение к аборту не предусматривается, если врач или медицинский работник информирует беременную женщину о возможности сделать аборт при наличии у нее определенных заболеваний.

Борьба с абортами для политической «сублимации»

С 1936-го по 1954-й аборты в Советском Союзе были под запретом, и в тот период тоже действовала статья о принуждении к прерыванию беременности. Например, безработного жителя Свердловска по фамилии Рябов в конце сороковых посадили на два года в тюрьму за склонение к аборту двух женщин, с которыми тот состоял в интимной связи.

На первый взгляд может показаться, что российские регионы копируют советские практики демографического контроля, однако, по мнению гендерной исследовательницы Александры Талавер, государство тогда и сейчас преследовало разные цели.

Читайте также Мясорубка на Лермонтовском проспекте

Как СССР первым в мире легализовал аборты, но превратил их в пытку

В послевоенном СССР разрыв в численности между женским и мужским населением, а также особенности нового семейного законодательства 1944 года привели к тому, что мужчины легко заводили короткие и ни к чему не обязывающие связи или вторые семьи, но сразу же прерывали отношения, если партнерка беременела.

Ситуация негативно влияла на демографию: женщины все чаще предпочитали делать аборт, но из-за криминализации процедуры обращались к народным способам прерывания беременности, чреватым перитонитом, перфорацией матки и потерей фертильности — с последней проблемой столкнулось 18,5–35% советских женщин.

В то же время рождаемость была важным показателем для советских властей, поскольку играла большую роль в геополитическом противостоянии между СССР и Западом во время холодной войны. По словам Александры Талавер, рост советского населения должен был свидетельствовать о превосходстве социалистического строя над капиталистическим. И если женщины рожают детей, значит, им доступны все социальные, экономические и культурные блага. Это, в свою очередь, указывало на проявление «заботы» со стороны государства.

По мнению Талавер, в нынешней абортной кампании — в отличие от советской — политический и экономический капитал зарабатывают правоконсервативные фонды и организации. А для чиновников борьба с абортами — это политический инструмент, который позволяет создавать моральную панику и направлять в другое русло фрустрацию отдельных групп населения. Ведь другие способы политического волеизъявления — например, уличные демонстрации или голосование за идейно близкого кандидата на выборах — им недоступны.

*Феминистское антивоенное сопротивление признано иностранным агентом

*Андрей Перцев признан иностранным агентом