«Порвать с патриархатом» Как феминистки заставили мир обратить внимание на проблему гендерного насилия, но не сошлись во взглядах

С 25 ноября по 10 декабря в мире проходит кампания «16 дней активизма». Ее цель — привлечь внимание к проблеме насилия над женщинами и девочками. Программу координирует ООН, к ней присоединяются государства и компании со всего мира, но так было не всегда.

Специально для «Гласной» Анна Ефимова составила краткий экскурс в историю феминистских движений, которые помогли признать гендерное насилие общественно значимой проблемой, но предлагали разные методы борьбы с угнетением — от женских коммун до открытых протестов.

Виктимблейминг как древняя практика

В конце 1960-х в США резко возросло количество изнасилований — точнее, о них стали чаще заявлять в полицию. Причем все чаще пострадавшие обращались после нападения близкого человека — друга, партнера, родственника. Раньше такие случаи обычно умалчивались. Все это — следствие борьбы и прогресса.

Изначально насилие над женщиной считалось преступлением против собственности отца или мужа — именно так действия автора насилия интерпретируют законы Хаммурапи, датированные 1750-х годами до н. э. А британский свод законов Флета, созданный уже в 1290-е годы нашей эры, утверждал, что беременность не может наступить в результате изнасилования. Если зачатие произошло, значит, женщина, а точнее, ее тело, «выразило согласие». Парадоксально, но такие антинаучные домыслы озвучивают некоторые политики и в 21-м веке.

Читайте также «Снять показания тела»: как наука пытается разгадать загадку женской сексуальности, но терпит неудачу

С разрешения издательства «Альпина нон-фикшн» публикуем фрагмент книги «Секс в эпоху согласия» Кэтрин Энджел с незначительными сокращениями.

В более поздние годы общественная мораль продолжала возлагать вину на пострадавшую. Например, адвокаты подозреваемых часто подчеркивали, что истица — «падшая женщина», а значит, преступление «было оправданным». Такие аргументы до сих пор используются и в процессе следствия, и в суде, где часто можно услышать, что женщина якобы знала, что мужчина неспособен контролировать сексуальные порывы, но все равно спровоцировала его своим видом или поведением.

Насилие в паре и вовсе не считалось насилием, а лишь семейной неурядицей, «внутренним конфликтом». Так, только в 1976 году Небраска стала первым штатом Америки, который признал сексуализированное насилие в браке преступлением. Именно в этот период набирала обороты вторая волна феминизма.

Вернем себе ночь — и конфиденциальность

В американском женском движении можно условно выделить два крыла: умеренное либеральное и левое. Первое добивалось равенства в правах с мужчинами и создавало для этого централизованные организации, которые предлагали конкретную программу действий и лоббировали изменение законодательства на уровне штатов и всей страны. Именно феминистские движения за права женщин требовали, чтобы государство защищало женщин от домашнего насилия и изнасилований, запускали телефоны доверия и горячие линии, открывали кризисные центры и приюты для пострадавших.

Молодежь выходила на ночные протесты против насилия над женщинами под лозунгом «Вернем себе ночь». В штате Пенсильвания этот лозунг в 1977 году впервые использовала активистка и директор местного центра помощи пострадавшим от изнасилования Энн Прайд. Протестующие требовали возвращения времен, когда девушки и женщины могли идти по улице в темное время суток и ощущать себя в безопасности.

Энн, кстати, пришлось бороться даже за свое имя. В 1977 году она развелась с мужем и захотела вернуть девичью фамилию Хаггетт, но ее отец воспротивился — он не хотел ассоциироваться с женским движением. Тогда дочь стала Энн Прайд, взяв в качестве фамилии слово, которое переводится с английского как гордость.

В 1981 году Энн Прайд обвинили в неуважении к суду за то, что она отказалась передавать стороне защиты интервью одной из пострадавших из соображений конфиденциальности. Незадолго до этого Верховный суд США постановил, что адвокаты обвиняемых в изнасиловании имеют право знакомиться с конспектами бесед между пострадавшими и сотрудницами центра по борьбе с насилием.

Однако Энн отказалась выполнять постановление. Организации, которые помогали пострадавшим, настаивали на конфиденциальности. Более того, часто разговоры не документировались: женщины могли обратиться на горячую линию ночью, и консультант не всегда фиксировал детали диалога. В любом случае, сторона защиты в суде могла обойтись без этих подробностей.

Позднее Энн оспорила решение суда и приняла участие в разработке законопроекта о защите конфиденциальности клиенток кризисных центров. С тех пор штат Пенсильвания гарантирует конфиденциальность как пострадавших, так и консультанток.

Сама Энн прожила недолго — в 1990 году в возрасте 47 лет она умерла от рака яичников.

«Женщины не обучены применять насилие»

Левое крыло женского движения в США было не менее влиятельным, чем либеральное, но стремилось не к законодательным реформам. Его представительницы боролись за освобождение женщин и исследовали культуру угнетения, выбирая более радикальные меры. Работали они и с женским самосознанием.

В 1975 году радикальная феминистка и журналистка Сьюзан Браунмиллер выпустила книгу «Против нашей воли: мужчины, женщины и изнасилование». Сегодня ее считают одним из ключевых трудов радикального феминизма второй волны. Браунмиллер пыталась понять, почему на протяжении всей человеческой истории виновной в сексуализированном насилии считали пострадавшую женщину, а не актора насилия.

Она пришла к выводу, что изнасилование было и есть «сознательной тактикой запугивания, ни больше ни меньше, при помощи которой все мужчины удерживают всех женщин в состоянии страха».

Иными словами, насилие — это инструмент принуждения, который мужчины используют, чтобы демонстрировать власть и сохранять патриархальный строй.

Поэтому радикальные феминистки критиковали традиционную патриархальную семью — ее считали конструктом, который создали мужчины, чтобы сформировать «комфортную среду» для системного насилия над женщинами. Семья «не просто занимает женщину, а формирует ее», писала феминистка Джулиетт Митчелл, имея в виду, что «именно в семье формируется психология мужчин и женщин».

Именно радикальные феминистки провели различие между полом и гендером: пол, писали они, обусловлен биологически, а гендер — социально. Поскольку мужчин из поколения в поколение воспитывают так, чтобы они были сильными и агрессивными, а женщины — покорными и безропотными, в обществе сохраняется патриархат. У женщин нет возможности противостоять мужчинам, поскольку те превосходят их в физической силе. Браунмиллер писала: «В силу анатомических особенностей, неизбежного строения их половых органов мужчина всегда был прирожденным хищником, а женщина служила ему естественной добычей».

Но далеко не все современницы Браунмиллер были согласны с тем, что причина любого насилия над женщиной обусловлена полом или гендером. Другая влиятельная феминистка Кейт Миллетт считала, что женщины могли бы установить матриархат с помощью оружия, чтобы наконец устранить неравенство в силе. Но женщины не идут на этот шаг из-за особенностей социализации, считала Миллетт.

Женщины просто не обучены применять насилие для достижения своих целей.

Радикальные феминистки считали каждую без исключения женщину внутри патриархальной системы «жертвой насилия». Миллетт, как и Браунмиллер, считала, что насилие — это инструмент общественного контроля. Но, по ее мнению, он используется в исключительных случаях, например, для запугивания, в то время как многие радикальные феминистки видели в каждом мужчине автора насилия уже в силу его пола и гендера.

Подход Браунмиллер не объяснял, почему женщины сопротивлялись насилию и почему ему подвергались мужчины. Ее сторонниц критиковали за виктимизацию женщин и даже обвиняли в распространении стереотипов о традиционных половых ролях, согласно которым мужчина мог быть исключительно хищником, а женщина — либо жертвой, либо, наоборот, коварной независимой амазонкой.

Несмотря на противоречия, радикальных феминисток объединял принцип, который впервые сформулировала Миллетт в книге «Теория сексуальной политики». На сексуальность и тело, которые традиционно относились к сфере личной жизни, следует смотреть сквозь призму политики и общества. Этот принцип отразился в лозунге «Личное — это политическое».

Некоторые феминистки считали, что наиболее распространенная сексуальная практика при патриархате — секс с вагинальным проникновением — удовлетворяет прежде всего желания мужчин. И в этих условиях женщина не сможет стать полностью свободной.

На этом фоне в 1970-е годы феминистки заговорили о борьбе с принудительной гетеросексуальностью. Появилось так называемое «лесбийское крыло» — его участницы призывали селиться в женских коммунах, заводить однополые отношения, чтобы окончательно порвать с патриархатом. Провозглашение женской гомосексуальности стало актом политического протеста.

Патриархат морально устарел

В 1991 году американская чернокожая юристка Кимберли Креншоу опубликовала результаты наблюдений за приютами для малоимущих женщин в Лос-Анджелесе. Она пришла к выводу, что насилие в семье — это симптом жестокого структурного неравенства.

Согласно Креншоу, для понимания природы насилия нужно учитывать не только гендер, но также расу и класс. Так оформилось понятие интерсекциональности — пересечения различных форм или систем угнетения. Сегодня это одна из важнейших концепций в правах человека, закрепленная в документах ООН. Однако признанию предшествовал тернистый путь и многолетний труд множества активисток и феминисток, на основе которого Креншоу в 1991 году вывела свою концепцию.

Согласно современным критическим подходам к гендерной истории, вторая волна феминизма — это не только левое и либеральное движение на западе, которое объясняло женскую субординацию патриархатом, призывало к «политизации личной жизни» и провозглашало сексуальную независимость женщин. Это, в первую очередь, инклюзивное глобальное движение за освобождение, которое включает антирасистский, антиимпериалистический и антикапиталистический подход к феминистской теории.

Большинство американских феминисток 1960-1980-х годов, которые ассоциируются со второй волной, были белыми образованными представительницами среднего и высшего класса, которые игнорировали опыт темнокожих и маргинализированных женщин. Они часто не учитывали социальные, расовые и этнические факторы. Наконец, белые американские феминистки боролись преимущественно против домашнего насилия и изнасилований — они считали, что чем меньше насилия в частной жизни, тем больше гендерного равенства в публичной. В то же время они не учитывали контекст насилия и игнорировали факторы, которые влияют на его формы. Поэтому упустили, что насилие, которому подвергаются темнокожие и маргинализованные женщины, отличается от опыта белых женщин — и что насилие над ними может происходить в публичной сфере, а не только в частной.

В американском контексте об этом впервые заговорили представительницы так называемого черного феминизма. Они говорили, что темнокожие женщины сталкиваются с проблемой двойного угнетения, то есть подвергаются насилию и дискриминации из-за гендера и расы. Одна из основоположниц черного феминизма Белл Хукс писала:

«Усилия феминисток, направленные на прекращение насилия мужчин над женщинами, должны быть расширены до движения за прекращение всех форм насилия. Такое движение <…> может потенциально радикализировать сознание и усилить осознание необходимости покончить с мужским господством над женщинами» (Bell Hooks “Feminist Theory: From Margin to Center. Boston: South End Press”).

Этот подход повлиял и на сегодняшний феминизм — феминизм различий, который опирается на идею о том, что существует множество систем господства и форм угнетения женщины, которые обусловлены разными факторами. Следовательно, автором насилия могут выступать не только люди, но и структуры: государство или глобальные силы, которым политически и экономически выгодно сексуально эксплуатировать женщин.

Сегодня многие феминистки и исследовательницы сомневаются в необходимости универсального понятия «патриархат», с которого в США когда-то началась борьба за освобождение женщин. Гендерные исследователи понимают, что эта концепция игнорирует культурный контекст, в котором происходит насилие и который определяет его формы, причины и последствия.

Когда мы говорим «патриархат», то думаем в первую очередь об угнетении женщин. Но реальность изменилась и требует внимания к угнетению других гендеров и трансгендерных людей.

Патриархат, понимаемый как доминирование всех мужчин над всеми женщинами через насилие, бесполезен для осмысления происходящего. А значит — и для решения реальных проблем, с которыми сталкиваются люди.

Однако юристы, которые занимаются правами женщин, с этим не соглашаются. Они считают, что концепция патриархата помогает увидеть, как по-разному международные соглашения о правах человека защищают права женщин и мужчин. Например, пятая статья Всеобщей декларации прав человека гласит, что никто не должен подвергаться пыткам, а также жестокому, бесчеловечному, унижающему достоинсто обращению и наказанию. Считается, что это универсальная формулировка, применимая к любому человеку. Но юристы, которые применяют феминистскую оптику, полагают, что такая формулировка дискриминирует женщин. По их мнению, любое преступление против мужчин уже само по себе имеет значение и вес — не нужно доказывать факт унижения, он подразумевается. Однако женщине, которая пережила насилие, практически всегда приходится доказывать, что преступление унижает ее достоинство. Причем в разных контекстах и культурах понятия и унижения, и достоинства могут меняться.

Получается, что универсальные и гендерно-нейтральные формулировки международных документов, в том числе Декларации о правах человека, слепы к разнообразию форм насилия, которым подвергаются женщины в патриархальном обществе.

Вероятно, движение #metoo и культура отмены — один из вариантов реакции на правовую неоднозначность, из-за которой женщинам сложнее добиться справедливости. И хотя сегодня ситуация с женскими правами сильно отличается от ситуация в середине 20 века, когда феминистки начинали бороться против насилия, общественные движения — это по-прежнему сильнейший двигатель перемен, который не стоит недооценивать.