«Пришла какая-то тетка и что-то требует»  Как петербургские экоактивистки борются за чистоту города — и побеждают

Чтобы привлечь внимание к проблемам окружающей среды, они ходят в суды и администрации районов, пишут в прокуратуру, собирают подписи под петициями и стоят в пикетах. Это не работа — ими движет желание защитить свой дом. Петербурженки Алла Андреева, Лина Зернова и Светлана Зятикова борются против незаконных свалок и опасных методов утилизации отходов, а взамен получают насмешки от чиновников и полиции, проблемы на работе и угрозы. 

«Гласная» поговорила с активистками о том, как они вступают в противостояние с крупным бизнесом и властями — и добиваются результата.

«Раньше здесь болото было, а теперь — мусорное плато» 

— Долго нам идти?

— Ну если хочешь увидеть самую «вкусняшку» — пару-тройку километров. 

В пятницу, пока Петербург готовится к выходным, мы встречаемся с Аллой на Волхонском шоссе, примерно в 27 километрах от центра города, на огромной мусорной свалке. Алла объясняет, что участок, на котором мы стоим, официально относится к землям сельхозназначения, а значит, свалка на ней — нелегальная.

Алла — страховой агент, ей пятьдесят. Она активная и напористая, как героиня некрасовской поэмы, — только вместо коня она останавливает тракторы и бульдозеры на незаконных свалках. 

Заходить в это место лучше в специальной обуви. Алла привычно натягивает на ноги резиновые боты, а я — кроссовки «на выброс». На территорию, обозначенную маленьким указателем «Свалка», мы заходим беспрепятственно — ни забора, ни камер, ни охранников. 

В январе 2022 года Алла обнаружила тут вереницы грузовиков с мусором и провела онлайн-трансляцию. На видео отреагировал вице-губернатор Петербурга Валерий Пикалев: по его поручению на участок прибыли чиновники из Комитета по природопользованию и местная администрация, а позже было возбуждено уголовное дело «о нарушении правил обращения экологически опасных веществ и отходов». 

Свалку даже было закрыли: выкопали ров и положили блоки, чтобы машины с мусором больше не могли проехать, а также установили систему видеонаблюдения «Безопасный город». Но 10 июня 2023 года Алла обнаружила, что все заграждения демонтированы и сюда вновь свозят мусор. А на следующий день свалка начала гореть. Пришлось вызывать МЧС. Пожар тушили два дня.

Алла знает, что вмешивается в серьезный бизнес. На сайтах объявлений размещены сотни предложений по вывозу строительного мусора от частных лиц. Экоактивистка полагает, что эти объявления размещают «черные мусорщики»: они собирают отходы и вывозят их на территории, которые не числятся в официальном реестре полигонов. Кроме того, они могут вывозить токсичные отходы под видом строительного мусора, которые просто сваливают на пустыре. При этом, по словам Аллы, они могут получать от клиентов большие деньги именно за утилизацию опасных отходов. Как правило, «черные мусорщики» предлагают вывоз любого мусора, без ограничений. 

Вести такие дела на широкую ногу в городе федерального значения без контроля местной власти или полицейских невозможно, уверена Алла: «Попробуй встать в районе и поторговать без договоренности с полицией. И получаса не проторгуешь. А здесь огромный кусок государственной земли — и никому не нужен?»

Я пытаюсь рассмотреть, из чего состоит свалка. На фоне питерского неба горы мусора с проросшими ромашками и люпинами выглядят эпично. Чего здесь только нет: строительные отходы, пластиковые бутылки и что-то сгнившее настолько, что определить происхождение невозможно. 

«Весь ужас в том, что мы не знаем, что тут на самом деле захоронено. Есть и отходы третьего класса опасности. Но больше, я думаю, бытового и строительного мусора. Вот решил человек разобрать дом — и заказал вывоз. А куда это все повезут, большинству и дела нет. Недавно протухших куриц с птицефабрики привезли: пропал товар, и, вместо того чтобы правильно его утилизировать, они сюда выбросили». 

В подтверждение Аллиных слов мне под ноги попадается обугленная куриная тушка с характерным запахом.

Вдруг слышим чьи-то шаги. Оборачиваемся — парень с профессиональной камерой и невысокая девушка. 

— Не бойтесь, мы с супругой сюда пришли за птицами наблюдать. Отходы привлекают пернатых. А вы что здесь?

— А у нас экскурсия по незаконной свалке, — смеемся мы.

— Ничего себе! А может, вы тогда знаете? Мы в районе Гатчины живем, и там такой запах неприятный все время. Это что?

— Так там тоже большая свалка. Они у нас везде по периметру города.

Алла поясняет: часто свалки горят из-за людей, которые приходят сюда добывать металл, собирают в кучу провода, старую бытовую технику и обжигают в костре — а рядом и сухая трава, и древесина.

Бывает, и сами «мусорщики» жгут отходы, чтобы освободить место для новой партии или скрыть следы старой. Но может произойти и самовозгорание: на жаре при гниении органического мусора среди прочего образуется и загорается метан. Если его содержание в воздухе превысит 20%, у человека может наступить кислородное голодание, развивается поражение центральной нервной системы, удушье. В результате неконтролируемого горения мусора выделяются хлорсодержащие вещества — диоксины, которые ВОЗ признает высокотоксичными: по силе воздействия они не уступают цианистому калию или стрихнину. Диоксины могут вызывать развитие злокачественных опухолей и психических заболеваний, а также проблемы в репродуктивной сфере и отклонения у новорожденных. 

Именно поэтому Алла не собирается закрывать на проблему глаза. Можно, конечно, позвонить на горячую линию Росприроднадзора и надеяться, что они что-то предпримут. Но, по ее опыту, если из лаборатории и приедут, то «в лучшем случае недели через две, что уже тогда измерять-то?» Приходится ездить на объекты самой. После таких визитов Алла выкладывает отчет о состоянии свалки в социальные сети, а если обнаруживает на месте «черных мусорщиков» или возгорание — обращается в прокуратуру и МЧС.

Мы уже идем минут сорок, а свалке не видно конца. Алла взбирается на очередную гору мусора: «Раньше здесь болото было, а теперь видишь — мусорное плато и обрыв».

Начинается дождь, и мы поворачиваем обратно. Алла предлагает подвезти меня до ближайшей остановки. Проезжаем Сергиево: за окном мелькают нарядная церковь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», дорогие загородные дома, мамы с колясками. Все кажется таким благополучным, как будто и нет вовсе рядом этой свалки. 

«Раздельный сбор мусора, правильная переработка, рекультивация свалок. И вменяемое наказание для “черных мусорщиков”, конечно» — так Алла отвечает на вопрос, что нужно сделать, чтобы такие «экскурсии» закончить.

«Выбирают места для полигонов пальцем в небо» 

Заниматься экоактивизмом Алла начала в 2017 году и с тех пор посвящает этому большую часть свободного времени. «Иногда мне кажется, мы боремся с ветряными мельницами: бьемся, бьемся, закрываем свалки, но вскоре они начинают работать по новой», — говорит она. 

В 2020 году Алла с другими активистами смогла закрыть большую свалку в водоохранной зоне Финского залива и речки Красненькой, в 2022 году — на Волхонском шоссе, в 2023-м — за Троицкой Горой, рядом с Троицким ручьем, водоподводящей системой фонтанов Петергофа. Тогда же Алла и другие активисты обнаружили свалку в районе Мартышкино, рядом со станцией технического обслуживания. В этом году волонтерам удалось потушить пожар возле защитной зоны водоподводящей системы фонтанов Петергофа: почти две недели горели токсичные отходы, но на жалобы местных жителей никто не реагировал.

Алла и единомышленницы научились собирать фактуру для Следственного комитета: в ноябре 2022 года благодаря их работе осудили трех «черных мусорщиков».

Среди постоянных экоактивисток — Светлана, преподавательница и соло-мама двух школьников. Кажется, что у нее и личных дел невпроворот. Но в 2019 году она добавила общественную нагрузку и стала депутатом муниципального образования МО Полюстрово. 

Через три года, в разгар «мусорной реформы» в Петербурге (тогда на смену нескольким компаниям, организующим вывоз отходов, пришел «Невский экологический оператор»), стало появляться все больше жалоб на экологию от жителей района. В частности, выяснилось, что на земле, предназначенной для застройки, выросла несанкционированная свалка: люди видели ее из своих окон, а запах от горящего мусора распространялся на другие районы. Более 100 мундепов, в том числе и Светлана, направили жалобу и обращение к генеральному прокурору РФ Игорю Краснову с просьбой проверить законность действий петербургских чиновников. 

Сразу после на работе у Светланы начались проблемы. Ее коллегам продлили договоры, а с ней решили попрощаться, хотя ранее объявляли благодарность за призовое место ученика на международной конференции. Не уволнять Светлану просили и завкафедрой, и коллеги-преподаватели, но это не помогло. Позапрошлым летом она осталась без зарплаты. Пару месяцев перебивалась временными заработками и даже думала устроиться продавцом в сеть супермаркетов. В итоге ей все же удалось найти полставки лаборанта в школе, а потом и целых две работы (в школе и в университете).

Экологический активизм она не бросает: вместе с единомышленниками борется против строительства комплекса переработки отходов «Рахья» в трех километрах от Ладожского озера. Его планируют ввести в эксплуатацию в 2025 году. 

Это станет катастрофой, уверена Светлана: Ладога — единственный источник питьевой воды для города и области, а еще самое крупное пресноводное озеро в европейской части материка.

Опасные вещества будут попадать через грунтовые воды и болота в Ладожское озеро, а оттуда — в Неву, Финский залив и Балтийское море. 

«Места для таких полигонов, судя по всему, выбирают по принципу “пальцем в небо”, — сетует Светлана. — А места там очень красивые, заповедные… Такие леса! Кроме Ладожского озера, еще и Сокольи озера, Волоярви, реки Морье и Рагозинка. Эту территорию можно было бы использовать в других целях. Например, строить детские оздоровительные лагеря». 

В январе прошлого года активисты создали петицию «Руки прочь от Ладожского озера» на сайте Change.org, которую подписало больше 16 тысяч человек. А в августе Светлану с Аллой пригласили в Общественную палату для обсуждения экологически проблемных зон города. 

Светлана рассказала о несоответствиях в документах КПО «Рахья» — например, что территория комплекса в действительности позволяет захоронить меньше тонн мусора в год, чем это декларируется, и что перерабатывать здесь собираются всего 11% отходов, что противоречит задачам национального проекта «Экология», который предусматривает переработку 36% отходов к 2024 году. 

Возможно, заниматься самостоятельной проверкой Светлане не пришлось, если бы в России существовала независимая экологическая экспертиза. «Сейчас сложно найти экологов, которые не побоятся высказать независимое мнение. Эксперты из госучреждений получают зарплаты из бюджета, а коммерческим центрам выдают лицензии в госструктурах. То есть и теми и другими можно управлять», — поясняет Светлана. 

В качестве примера она приводит отчеты оценки воздействия на окружающую среду: «Там вроде бы многое правдиво написано, а с другой стороны — некоторые важные моменты искажены: то, что Ладога — источник питьевой воды, например, игнорируется. Краснокнижных животных там, оказывается, нет. В общем, без независимой экспертизы на нашей деятельности можно будет поставить крест».

«Начальник отдела по благоустройству орал на меня: “Даже не думайте! Этого не будет!”» 

Аллу и Светлану на борьбу вдохновляет и Лина Зернова. В следующем году будет 40 лет, как она занимается экожурналистикой. 

Лина вспоминает, что в начале ее пути тема экологии была терра инкогнита. 

Руководители предприятий, с которыми она встречалась по работе, на полном серьезе говорили: «Экологии у нас нет, это западная пропаганда. Мы жили без нее тысячу лет и дальше проживем». 

Лина с таким положением дел мириться не могла: в 1986 году выступала в защиту парка «Белые Пески» в центре Соснового Бора. В 1989–1990-х там же боролась со строительством бериллиевого производства, с 2007 года — против размещения пункта захоронения радиоактивных отходов. 

Четыре года назад переехала в Петербург, и в Красносельском районе ей поначалу все нравилось — уютные пятиэтажки, много зелени. Вот только окна было невозможно открыть: с улицы шел неприятный запах. 

Из районной группы во «ВКонтакте» Лина узнала о находящейся рядом гигантской несанкционированной свалке. Недолго думая, она обратилась в администрацию Красносельского района с просьбой организовать рейд по таким местам. Жители, объясняет Лина, имеют право требовать от районных властей приостановки любой нелегальной деятельности на пустырях: должны быть перекопаны дороги, выставлены ограждения в виде бетонных блоков, вывешены информационные плакаты о запрете, а полиция должна патрулировать эти объекты.

«Начальник отдела по благоустройству орал на меня: “Даже не думайте! Этого не будет!” Настолько его поразило, что пришла какая-то тетка и запросто что-то требует», — делится Лина. 

Отказ ее не смутил. Вместе с другими активистами она создала совет народных депутатов «Юго-Запад». Участники обошли несанкционированные свалки Красносельского района, зафиксировали координаты и внесли их в таблицу. 

Оказалось, что только между проспектом Народного Ополчения и Волхонским шоссе незаконные свалки раскинулись почти на 500 гектарах.

Экоактивисты снова обратились к муниципальным властям. «Но районная администрация напоминает средневековую крепость. Туда сложно дозвониться — трубку никто не берет, а чтобы пройти, нужно писать запрос, ждать ответ месяц, и еще через месяц — приглашение на встречу с чиновником. После этого, как правило, ты получаешь объемную отписку, а нелегальные свалки продолжат работать», — делится Лина.

Тогда в ход пошли контакты с журналистами. Вместе с экологами и юристами они устроили конференцию в «Интерфаксе». На нее пригласили и того самого замглавы администрации. «Сначала он говорил, что все под контролем, а потом стал жаловаться, что бандиты его не слушают и им местная администрация не указ. В общем, мы без надежды на хороший исход обратились к губернатору города, в ФСБ и в прокуратуру», — вспоминает Лина. Выявленные незаконные свалки поставили на учет, а несанкционированный ввоз мусора между Волхонским шоссе и проспектом Народного Ополчения на время прекратился.

Сэкономить время волонтеров могли бы средства электронной фиксации: в Петербурге действует программа «Безопасный город», в рамках которой на детсадах, школах, жилых домах установлено около 100 тысяч камер наблюдения. Экоактивисты обратились в Комиссию по экологии и природопользованию ЗакСа, чтобы депутаты включили свалки в список для мониторинга. В результате установку камер на таких объектах в 2024 году анонсировал Комитет по природопользованию города — исполнительная власть оказалась оперативнее законодательной. 

На вопрос, не страшно ли идти против системы, Лина отвечает так: «Переговоры нос к носу чаще всего ведет Алла. Она героическая женщина. Когда в июне увидела повторное открытие свалки на Волхонском, пошла наперерез грузовику и делала прямые эфиры. А я больше занимаюсь перепиской с чиновниками и журналистской работой». 

Хотя так было не всегда: в 2011 году, когда Лина работала в экспертной экологической организации и боролась против размещения пункта захоронения радиоактивных отходов в Сосновом Бору, в 80 километрах от Петербурга, к ней пришли два молодых человека и начали расспрашивать про отношение к планируемому строительству. Целый час Лина рассказывала им, чем опасно сооружение такого объекта в обводненных грунтах на берегу Финского залива. А потом они признались, что приехали как «политтехнологи», чтобы погасить протест общественности.

Лине предложили на выгодных условиях писать позитивные материалы на эту тему, а после отказа пригрозили «смешать с грязью за пару месяцев». 

Она отреагировала выпуском газеты «Народный маяк», в которой вместе с коллегами разоблачила приехавших представителей заказчика строительства: на сайте госзакупок нашли заказ на «информационное освещение» в несколько миллионов рублей — заявка поступила от госкорпорации. После публикации Лину оставили в покое.

Сейчас Лина работает экспертом Комиссии по экологии и природопользованию ЗакСА. Одна из проблем, которую обсуждают участники, — стойкие органические загрязнители (СОЗ), в первую очередь диоксины.

По словам Лины, одним из источников диоксинов может быть сжигание иловых осадков на заводах ГУП «Водоканал». Такие заводы — петербургское ноу-хау, в городе их три: по данным водоканала, общее количество сжигаемого на заводах осадка — около 400 тонн в сутки. По оценкам экспертов, в результате сжигания действительно выделяются диоксины, но, поскольку датчики в трубах печей не установлены, расчет токсичности ведется теоретически. 

«Город должен отказаться от технологии [сжигания иловых осадков]», — убеждена Лина. В качестве альтернативы она предлагает биогазовую технологию, которая используется для избавления от иловых осадков после очистки сточных вод в Москве. По ее словам, это тоже неидеальный вариант, но по крайней мере при таком процессе не выделяются опасные СОЗ. Еще в 2011 году Россия ратифицировала Стокгольмскую конвенцию, которая касается в том числе поиска источников СОЗ и их замеров. 

«Мы хотим заставить власти города этим заниматься. Это, конечно, сверхзадача, но мы знаем, что правы и что за нами закон», — говорит Лина.