На дне Суд вынес приговор по факту гибели в колонии двух женщин при очистке канализации. «Гласная» рассказывает эту историю

Летом 2021 года в Кинешме, в женской колонии в 100 километрах от Иванова, случилась трагедия. Две осужденные погибли на дне канализационного колодца. Одна из них работала чистильщицей и спустилась пробить засор по заданию начальства. Другая, узнав, что она потеряла сознание, бросилась ее спасать. Обе погибли мгновенно из-за отравления токсичными газами. Еще одна женщина, напарница погибшей, чудом осталась жива.

Следствие и суды над руководством колонии длились почти три года. Но, несмотря на обвинительный приговор, решение считают справедливым далеко не все. Пока велось расследование, начальство ИК пыталось переписать ход событий и по-своему трактовало законы, чтобы доказать свою невиновность.

«Гласная» изучила материалы дела, поговорила с некоторыми участниками процесса и воссоздала события того дня в колонии, а также — то, что происходило после гибели женщин.

«Женя утонула!» 

26 июня 2021 года в кинешемской колонии было невыносимо жарко. К духоте после дождя добавлялся смрад, который шел от канализации. Зловонные массы растекались из люков так, что кое-где было трудно обойти лужи.

В субботу у женщин был рабочий день. Большинство трудилось на «промке» — швейном производстве, кто-то в котельной, а часть — в столовой.

Женя Фомичева и Вика Виноградова с самого утра корячились с колодцами — заключенные были устроены в колонии чистильщицами. Соседки жаловались, что уже не просто воняет — в жилых корпусах не работает смыв в унитазах.

Вооружившись лестницей, парой ведер и металлическим тросом на катушке, женщины отправились чистить колодцы. Сначала, в сопровождении надзирательницы, — в «запретку». Но их усилия отказались тщетными: нечистоты продолжали исторгаться на поверхность из других люков.

Перекур, обед, еще перекур.

После полудня женщины решили попробовать пробить засоры в жилой зоне. На часах было примерно два. В курилке Вика с Женей жаловались другим заключенным, что от жары и зловония у них кружится голова. Те отговаривали их продолжать работать: якобы короткий день, и скоро всех снимут со смены.

Но напарницы спешили назад: «Мы не можем бросить. Надо закончить».  

Вика даже сбегала в «дежурку» и спросила у начальства совета, как и откуда надо чистить. Начальник колонии Николай Беляков, лично дежуривший в тот день, устроил ей созвон с главным инженером, который был на выходном. Тот рекомендовал начать прочистку с пустого колодца.

Дальше события развивались так быстро, что восстановить впоследствии их удалось только по камерам видеонаблюдения: колодец, который чистили женщины, был на плацу, в самом центре колонии.

Начиная с 15:06 Вика и Женя поочередно спускались на дно люка на глубину три с половиной метра. У них все-таки получилось пробить засор: стоки со зловониями хлынули в колодец. В 15:42 из колодца вылезла Виноградова — от токсичных газов у нее закружилась голова. Ее за руку вытянула Фомичева, после чего сама спустилась в колодец. В последний раз. На часах было 15:44.

В какой-то момент Женя потеряла сознание, спускаясь за тросом, и упала на дно колодца. В этот момент мимо проходила другая заключенная — Алена Денисова. Месяц назад ее перевели из чистильщиц в кочегары, и она вышла из котельной на перекур. Услышав Викины крики, она кинулась к люку. И в тот момент, когда Виноградова бежала в «дежурку» за помощью с криками «Женя утонула!», Алена опустилась на дно следом за Фомичевой.

Дежурная вызвала подмогу. Пока спасатели и медики были в пути, на дно попытался спуститься парень из караула, но быстро надышался газами — и его пришлось доставать.

Караульщик выжил. А Женя и Алена скончались в колодце от отравления токсичными газами — метаном и сероводородом. Вике повезло — она выжила, хотя и перенесла отравление.

Такую картину событий восстановил Кинешемский городской суд в приговоре от 20 февраля 2024 года. Двух обвиняемых руководителей колонии — главного инженера Сергея Куваева и начальника отдела хозобеспечения Дмитрия Лисовского — оправдали. Начальника Николая Белякова, дежурившего в тот день, суд приговорил к полутора годам условно.

«Дуреха, которая борется» 

Свидетельницы в суде вспоминали: когда стало понятно, что в колонии погибли сразу две женщины, началась паника. От других заключенных попытались скрыть происходящее: женщин вывели на улицу и построили, потом собрали в столовой, а затем снова вывели на жару.

Когда на территории показались «скорые», трагедия стала очевидной.

Версии случившегося были разные. Сотрудники распускали слухи, что погибшие женщины пытались сбежать: некоторые из колодцев в канализационной схеме колонии были «побегоопасными». 

Но больше всего камней полетело, как ни странно, в чудом выжившую Виноградову. Сразу после трагедии ее повезли не в «вольную больницу», как пострадавшего караульного, а в медсанчасть колонии.

Там же, в санчасти, Виноградову и начали обрабатывать. Заключенные рассказывали, что ее «пичкали разными уколами, чтобы она ничего не соображала», и «давали подписывать листы». Как стало понятно потом, Вику хотели сделать виновной.

«Сотрудники, например, вызывают тех, кто наиболее близок к ним, и говорят: “Через УДО раньше выйдешь, в колонию-поселение пойдешь”. Они приходят и начинают истерики: “Почему ты их толкнула?” — и все в этом роде. А такого не было», — вспоминала одна из осужденных.

Позже Виноградову пытались любыми способами изолировать от следствия и судебного процесса: то переводили в СИЗО через забор от колонии, то возвращали обратно. Связь с ней была с перебоями.

«Сначала ее заставили подписать отказ от участия в суде. Вернули в процесс только год назад, 6 апреля», — рассказала «Гласной» Ольга Бендас, которая отбывала наказание с Виноградовой в ИК-3 с марта по август 2022 года в одном отряде, а освободившись, предала историю огласке и нашла для Виктории адвоката.

Бендас пыталась стать общественной защитницей Виноградовой в суде, но, с ее слов, гособвинение и суд «из кожи вон лезли», чтобы не допустить этого. Одним из доводов было то, что Бендас «не знает, как устроена канализация».

Только с помощью адвоката удалось добиться, чтобы Виноградова сказала в суде то, что давно хотела. Но доказать, что на нее давили во время следствия, в суде не удалось, и вскоре с Виноградовой вообще сняли статус потерпевшей. Медики из санчасти колонии установили лишь легкий вред здоровью, а суд этому поверил. Несмотря на то что все вокруг понимают: то, что Вика жива, — чудо.

Предыдущий адвокат Виноградовой Илья Сидоров описывал ее как «очень скромную, вежливую и зашуганную девушку».

Срок наказания у Виноградовой в кинешемской колонии истекает только в мае. Бендас покровительственно называет ее «дурехой», но говорит, что она — единственная, «кто не поменял своих показаний» и кто «до сих пор борется».

«Ты и так сидишь — возьми вину на себя»

Свидетелей трагедии быстро заставили замолчать: заморозили посылки, передачки, звонки. За три года из колонии вышла сотня женщин — и ни одна, кроме Бендас, не выступила по своей воле в суде.

«Зато жизнь Вики с того дня пошла по пи***, — писала Бендас у себя в соцсетях, цитируя то, что рассказывала ей Виноградова. — Сначала уговоры, потом побои. Вику избивали в кабинете начальника колонии. Аргументы железные: “Ты и так сидишь, ну возьми вину на себя. Ну что тебе стоит? Ведь у сотрудников дети”».

У Вики Виноградовой тоже дети — трое. Ей 34.

Срок она отбывает по ч. 2 ст. 115 УК (умышленное причинение легкого вреда здоровью с применением оружия) — в декабре 2020 года мировой судья Угличского района Ярославской области приговорил ее к пяти годам и двум месяцам лишения свободы. В колонии на Виноградову составили отрицательную характеристику: несколько взысканий за нарушение правил внутреннего распорядка.

В суде обвиняемые шефы колонии не раз напоминали, что «погибшие были не святые», намекая на их «маргинальное прошлое».

Женя Фомичева, например, сначала получила условный срок за кражу 13 тысяч рублей. Но отмечаться не ходила, и несколько раз на испытательном сроке ее штрафовали за мелкое хулиганство. В конце концов «условку» заменили на реальный срок.

Фомичева росла в неблагополучной семье, рано осиротела и прошла детский дом. Когда Женя села в тюрьму, ей было 27, когда погибла — 28.

Ее характеристика из колонии в материалах дела — положительная, благодарности и поощрения: «Книги читала, газеты выписывала». Посещала кружок по настольным играм, участвовала в группе поддержки и в смотре ко Дню Победы.

Но старшая сестра Елена Фомичева описывала Женю как «безответственную»: не работала, жила на пенсию бабушки и детские пособия. С Женей они не общались: Елена даже не знала, за что та сидела. Сестра не писала и не приходила, не была на похоронах. Но иск как потерпевшая заявила.

До ареста Женя пила. У нее было трое детей, но ее лишили родительских прав после трагедии. Она выпивала со своим сожителем, отлучилась в магазин — и в деревянном доме вспыхнул пожар. Сын и дочь погибли. На тот момент Женя была беременна, и вскоре после рождения ребенка у нее отобрали.

Второй погибшей — Алене Денисовой — было 43 года. Она села на восемь лет за убийство сожителя и должна была выйти на свободу в 2025 году. У нее остались две дочери, 20 и 25 лет.

Колония тоже характеризовала ее положительно: благодарности, активная общественная жизнь, турниры по шашкам. И Женя, и Вика, и Алена, по мнению администрации колонии, делали после мероприятий «правильные выводы» — «начали новую жизнь» и проходили «перевоспитание». 

«Работай. Иначе ШИЗО»

Колония, в которой «перевоспитывались» Фомичева, Денисова и Виноградова, — типичная для России.

«Все как у всех: пытки, издевательства, голод, нищета, грязь, крысы, мыши, клопы, — вспоминает условия в кинешемской ИК-3 Ольга Бендас. — Не могу сказать, что эта колония чем-то отличалась. Она такая же отвратительная, как и все колонии в России. “Мусора” собирают вокруг себя кучку рабов и строят отдельное государство. Но два покойника в люке — это из ряда вон. Средь бела дня топить девчонок в говне!»

По словам Бендас, у истории мало свидетелей среди зэчек, потому что в ту субботу все работали: и те, кто на «промке», и «точечники» (все остальные).

«Никакой это был не короткий день, — продолжает Ольга. — Все пашут полный день, пока не снимут со смены. Никто не спрашивает, кем ты хочешь работать, кидают туда-сюда. Приезжает женщина, у которой срок 10 лет, и за эти 10 лет она может поработать и в канализации, и в бане, и кочегаром, и библиотекарем, и на “промке”, а потом ее погонят на кухню».

Некоторые женщины просились с «промки» на «точку» из-за более высокой оплаты.

«Те, кто не имел поддержки с воли, у кого нет ни родных, ни близких, ни друзей, ни посылок, ни передачек, шли на “точки”, чтобы заработать там хотя бы на 500 рублей больше, — объясняет Бендас. — Иногда это было неосознанно. Спрашивают: “Хочешь ассенизатором?” Она, может, и слова такого не знает, но за деньги соглашается. Ее подводят к люку, забитому дерьмом, и говорят: “Ну вот, теперь твоя работа там”. У девчонки глаза на лоб. А уже все: захотела — работай. Иначе ШИЗО».

В характеристиках Виноградовой, Фомичевой и Денисовой сказано, что на должность чистильщика их перевели «в связи с производственной необходимостью». У погибших, как написал суд в приговоре, были «ослаблены родственные связи». Женщины рассчитывали в неволе только на себя.

«В колодцах уже становилось плохо»

В уголовном деле о гибели Фомичевой и Денисовой 17 томов. В обвинительном заключении — тысяча страниц. В приговоре суда — больше двухсот.

Но вся суть трагедии умещается в паре строк: женщин послали на работу, на которую не должны были посылать.

В приказе Минтруда России от 18 июля 2019 года № 512 упоминается перечень работ и профессий, где запрещено применять женский труд. Работы по очистке и ремонту канализационной сети входят в этот список.

Запрет нанимать женщин чистильщиками вступил в силу 1 января 2021 года — за полгода до трагедии в Кинешме.

В мае 2020 года руководство колонии попыталось перехитрить российское законодательство и обойти запрет. Для этого они провели специальную оценку условий труда для чистильщиков и в рекомендациях по набору сотрудников прописали, что можно привлекать женщин (и даже людей с инвалидностью).

Результаты оценки есть в материалах дела — суд выявил в ней нарушения. Вынося приговор, суд отметил, что запрет на женский труд в колодцах был «очевидным и первоочередным основанием», которое помогло бы избежать гибели заключенных. Кроме главного нарушения, руководство колонии допустило массу других. Сначала в них год разбиралось следствие, а потом еще два — суд.

Даже если представить, что женский труд в колодцах не был бы запрещен законом, администрация кинешемской колонии умудрилась нарушить десятки норм и правил охраны труда.

Одно из самых грубых нарушений — спуск на дно колодца. На следствии и в суде руководители колонии настаивали, что погибшие женщины не обязаны были спускаться в колодец, что их работа — только «наружная», максимум «трубы в общежитии». «Сами виноваты», — намекала сторона защиты.

Однако по нормативным документам колонии работа чистильщика предполагает спуск в колодцы. Но для этого в бригаде должно быть как минимум три человека, причем только один из них спускается на дно.

Уже в суде несколько свидетелей подтвердили: женщины лазили в колодцы чуть ли не ежедневно. И начальство колонии об этом, конечно, знало.

Если бы заключенные отказались выполнять задание, их отправили бы в ШИЗО.

Вика Виноградова рассказывала в суде, что за две с половиной недели работы чистильщиком успела спуститься в колодцы пять раз. Сотрудники колонии объясняли ей, что запрет на спуск «чисто формальный».

Заключенные, работавшие чистильщицами до Жени с Викой, рассказывали, что их заставляли спускаться в колодцы и им там бывало плохо. Когда они жаловались, что травились газами, руководство советовало открывать колодец за час до спуска. Никаких средств индивидуальной защиты (СИЗ) им при этом не выдавали. Хотя по нормам охраны труда у чистильщиков обязательно должен быть, во-первых, газоанализатор, чтобы до спуска проверить уровень загазованности. Во-вторых, противогаз и резервный баллон с воздухом для эвакуации. Никто из троих обвиняемых руководителей не отрицал: на момент трагедии ни противогазов, ни газоанализаторов в учреждении не было.

В 2019 году кинешемская колония закупила только пять респираторов: два отдали работникам котельной и три — подсобным рабочим. В 2020-м в Кинешму приезжала делегация из областной ФСИН, и заключенные жаловались, что у них нет СИЗ. Потом начальник колонии Николай Беляков еще несколько раз просил выделить деньги на закупку СИЗ. В последний раз — за три недели до трагедии. Но больше ничего так и не купили.

Поэтому 26 июня Вика с Женей спустились в колодец в обычных медицинских масках.

По мнению судмедэксперта, противогазы, впрочем, тоже бы не помогли: стандартный противогаз не защищает от метана, при поступлении которого потеря сознания и смерть наступают в считаные секунды.

Как работать на глубине, женщин никто не обучал: во время стажировки Вику курировала Женя, которая сама работала с канализацией лишь несколько месяцев. Страховочных тросов им не давали, хотя в колонии на тот момент было три специальные удерживающие системы.

По словам Оскара Черджиева, адвоката потерпевшей Елены Фомичевой, все это говорит о том, что женщин в колонии считали за рабынь.

«Натуральный садизм, — считает Оскар Черджиев. — Задача ФСИН была не только изолировать заключенных, но и обеспечить их еще большей безопасностью, чем если бы они расхаживали по улице. Такие приговоры только закрепляют порочную практику, когда люди — это расходный материал».

«Мог предотвратить»

Приговор, который вынес судья Кинешемского городского суда Виктор Груздев, многие из знакомых с этой жуткой историей считают несоизмеримо мягким. Максимальный размер наказания по части 2 статьи 143 УК (нарушение требований охраны труда, повлекшее по неосторожности смерть человека) — по ней судили 44-летнего Николая Белякова — четыре года лишения свободы. Суд назначил полтора года условно. Он наказал начальника колонии только за смерть Жени Фомичевой. По мнению суда, она спустилась туда с его ведома — фактически он разрешил ей, поскольку другого способа выполнить работу не было. При необходимой предусмотрительности, отметил суд, Беляков «мог и должен был предотвратить» смерть женщины.

Во время трагедии Белякова почти полтора часа не было на территории колонии. Он объяснял это тем, что уехал на обед, хотя ему запрещалось выходить за пределы учреждения во время дежурства. Когда дежурная помощница звонила ему с места инцидента, он дважды не ответил. Уже после Беляков заставил подчиненных подделать подписи в карточках погибших, будто бы тем выдавали защитные очки и респираторы.

Начальник колонии — отставной офицер, успел поработать полгода заместителем главы сельской администрации. Во ФСИН — с 2013-го, начальником колонии стал в 2017-м.

«Типичный начальник колонии, который не смог найти себе место среди вольных, — говорит о нем Ольга Бендас. — Такие люди идут самоутверждаться за счет осужденных».

Свою вину в смерти Фомичевой Николай Беляков не признал, хотя «искренне сожалел о произошедшем». Суд учел его положительные характеристики, награды и поощрения, а также наличие на попечении восьмилетней дочери и престарелой матери с инвалидностью.

Двух других руководителей — Куваева и Лисовского — суд оправдал, хотя обвинение просило каждому по полтора года колонии-поселения. Все трое не работают в колонии с 28 декабря 2022 года. С ФСИН суд взыскал в пользу сестры погибшей Жени Фомичевой 700 тысяч рублей в качестве компенсации морального ущерба.

По словам Оскара Черджиева, обвинение работало не в полную силу. Типичного для России обвинительного уклона за судом он тоже не заметил. Сестра Фомичевой уже подала апелляцию — она надеется отменить оправдательный приговор.

«Мы изначально были не согласны со статьей, по которой судили обвиняемых, — объясняет Черджиев. — Налицо все признаки превышения полномочий — и сначала так и было: следователи возбудили уголовное дело по части 3 статьи 293 УК (халатность, повлекшая по неосторожности смерть двух лиц). А потом все свелось к охране труда. У нас в стране выносится менее полупроцента оправдательных приговоров, и большинство из них приходится на людей в погонах».

 
***

После трагедии для прочистки колодцев в кинешемской колонии стали вызывать специальную технику.

Но и в день, когда погибли Женя и Алена, в колонии было все, что нужно для прочистки: два насоса и длинные трубы с загибом, которыми можно было пробивать засор с поверхности. Они хранились у энергомехаников, у осужденных доступа к ним не было.

*Признаны Минюстом «иноагентами».