Налог на бездетность и запрет чайлдфри Как государства пытались бороться с теми, кто не хочет рожать, и к чему это приводило

17 октября Госдума в первом чтении приняла законопроект о «пропаганде чайлдфри». Он предусматривает штраф за «распространение идеологии осознанного отказа от деторождения» в интернете, СМИ, кинофильмах и рекламе: от 50 до 400 тысяч рублей для физических лиц и до пяти миллионов рублей — для юридических. 

Как подчеркнул один из авторов законопроекта, спикер Госдумы Вячеслав Володин, решение, рожать или нет, женщина должна принимать сама, а не под влиянием «пропаганды, оказывающей давление». Есть вероятность, что новый запрет на самом деле политическая мера. Его могут использовать против феминисток и активистов, борющихся за репродуктивные права женщин, считает гендерная исследовательница Александра Талавер. 

Хотя термин «чайлдфри» появился только в 1970-х годах, бездетные люди существовали всегда. «Гласная» рассказывает, как государства с ними боролись, к чему это приводило и почему психологи считают, что новая цензура вряд ли повлияет на рождаемость, зато усилит чувство тревоги в обществе.

Длинная история бездетности

Современное движение чайлдфри зародилось в первой половине 1970-х годов в США. Однако история добровольного отказа женщин от деторождения насчитывает тысячи лет. 

Абортивные и контрацептивные средства использовали древние греки, римляне и египтяне. На протяжении последних 500 лет примерно каждая пятая женщина в северо-западной части Европы была бездетной. В раннем Новом времени замужние женщины в Северной Европе рожали первенца в среднем в 27 лет — почти в том же возрасте, что и сейчас, только задолго до изобретения гормональной контрацепции или внутриматочной спирали. В СССР не имела детей каждая десятая женщина, родившаяся в конце 1950-х. 

Причины бездетности в прошлом не особо отличались от современных. Например, чем дальше женщины во французской колониальной Канаде жили от своей семьи, тем меньше у них было детей. Также женщины сталкивались с бесплодием, избегали секса или уходили в монастырь в поисках альтернативы традиционной роли жены и матери. 

Во второй половине ХХ века бездетность приобрела политическое значение на фоне распространения средств контрацепции и идей феминизма. В начале 1970-х годов в США появилась Национальная организация для неродителей (NON), объединившая людей, несогласных с детоцентризмом американского общества. Для них бездетность была маркером идентичности. 

Они предложили вместо прилагательного childless, которым обычно описывали людей, отказавшихся от родительства, новое слово, которое сами же придумали, — childfree. В отличие от первого термина, будто подчеркивающего, что бездетные люди лишены чего-то, что могло бы улучшить качество их жизни, второй вариант обозначал добровольный выбор в пользу бездетной семьи и эмансипацию. 

Читайте также Свободны от детей, не свободны от государства

Екатерина Пачикова — о новой инициативе российских властей и отношении к чайлдфри в обществе и государстве

Почему в России не любят бездетных 

Российское общество детоцентрично, уверены отечественные и зарубежные исследователи. По мнению некоторых, озабоченность проблемами семьи и демографии в России возникла в начале XX века. В среде мужчин-интеллектуалов высказывались опасения, что страна вымрет, а женщины станут распущенными, если за сексом не будет следовать беременность, и будут уклоняться от «естественного предназначения» — материнства. 

Однако реальной причиной был страх перед сломом старых социальных и культурных норм, в которых возникали новые формы отношений между мужчинами и женщинами. 

Например, в начале XX века в Российской империи общество ожидало, чтобы жены рожали много детей, даже если их мужья не могли обеспечивать большие семьи. Женщинам в то же время не разрешали учиться и работать наравне с мужчинами. Поэтому некоторые из них сознательно отказывались от материнства и использовали доступные им средства контрацепции. 

Октябрьская революция перевернула отношение к семье: в 1920 году большевики легализовали аборты, браки стали гражданской процедурой, а развестись можно было в одностороннем порядке, послав в загс уведомление по почте.

Однако новые власти никогда не скрывали, что репродуктивная свобода — мера временная.

Владимир Ленин настаивал на том, чтобы большевики были «безусловными врагами неомальтузианства» — движения за ограничение рождаемости с целью не допустить перенаселения, возникшего в конце XVIII века в Западной Европе. 

По мнению Ленина, только «нечувствительные и самолюбивые» мещане хотели бы избежать родительства, но никак не мужественные рабочие. Даже Александра Коллонтай считала рождение детей неотъемлемой частью женского опыта. Для пролетарской революции, которая должна была захватить весь земной шар, нужно было много рук. 

Идеологическая разница между марксистским и неомальтузианским подходами к демографии определила судьбы миллионов людей на столетие вперед. Именно руководствуясь ленинскими взглядами на рождение, в Советском Союзе, а затем в странах социалистического лагеря, власти делали упор на рост населения и проводили пронаталистскую политику, нацеленную на поощрение рождаемости. С ее помощью им удавалось поддерживать один из самых низких уровней бездетности в Европе. Например, в Центральной и Западной Европе во второй половине ХХ века он колебался в районе 12–18%, тогда как в Румынии составлял 9–10%, а в России — 5–6%.

Налог на бездетность в СССР

В ноябре 1941 года, через пять месяцев после начала Великой Отечественной войны, в СССР появился налог на бездетность. Момент был выбран неслучайно. До войны рождаемость в стране падала — поэтому в 1936 году большевики запретили аборты. К этому добавились огромные потери на фронтах в первые полгода войны. 

Но была и другая причина: страна остро нуждалась в деньгах. С началом войны большая часть бюджетных средств ушла на военные расходы. 

За счет новых налогов власти рассчитывали сохранить заработные платы, социальные выплаты, а также содержать военные госпитали и дома-интернаты. 

Плату взимали с двух категорий граждан: бездетных мужчин в возрасте от 20 до 50 лет и бездетных — и замужних — женщин от 20 до 45 лет. При этом ставка зависела от заработка. Например, если зарплата гражданина не превышала 150 рублей в месяц, она составляла пять рублей, а если превышала — то уже 5%. Если ребенок умирал, налог снова обязывали платить. 

Были и исключения. Например, от уплаты освобождали военнослужащих и их жен, студенток и студентов до 23 и 25 лет соответственно, а также женщин, которые не могли родить по состоянию здоровья. После Великой Отечественной этот список пополнили монахи и монахини, давшие обет безбрачия, и граждане, чьи дети погибли или пропали без вести на фронтах войны. В конце 1980-х власти ввели отсрочку для молодоженов — год с момента заключения брака.

Налог на бездетность изначально планировался как экстренная мера, но просуществовал полвека. Его отменили только в 1992 году.

Читайте также Сухим языком и с большим количеством «вы должны»

Как говорили о любви и сексе в СССР и как говорят сегодня — историк Элла Россман

Как Чаушеску попытался поднять рождаемость в Румынии 

СССР — не единственная страна, где существовал налог на бездетность, а государство проводило губительную демографическую политику. Похожая страница есть в истории Румынии. 

В 1965 году к власти в стране пришел Николае Чаушеску. Он стремился привести Румынию, пережившую послевоенную индустриализацию, к экономическому росту и вдохновился сталинской идеей о том, что на это благотворно влияет увеличение населения. В первый же год правления Чаушеску издал Декрет № 770, запретивший аборты всем женщинам младше 40 лет, имеющим меньше четырех детей. 

Темпы рождаемости удвоились. За исполнением декрета следила государственная машина. Всех румынок репродуктивного возраста обязали раз в месяц посещать гинеколога. Каждые три месяца их подвергали осмотру на рабочем месте.

Если врачи выявляли беременность, но пациентка в положенный срок не отчитывалась о родах, ее могли привлечь к ответственности за деятельность, противоречащую интересам государства. 

«Плод — это собственность общества, — заявлял Чаушеску. — Любой, кто не избегает деторождения, — дезертир, предавший законы национальной преемственности».

Но вскоре рождаемость упала. Румынки прибегали к подпольным абортам, рискуя здоровьем и свободой. За обращение за запрещенной операцией беременную могли осудить на два года. Врачей, которые проводили аборты, сажали на срок от двух до 10 лет. В 1977 году Чаушеску ввел дополнительный налог для всех бездетных, независимо от их гендера и семейного положения, а в 1980-х запретил продажу презервативов и противозачаточных таблеток. 

Жесткая демографическая политика привела к тому, что все меньше румынских семей могли обеспечить своих детей. Партия их практически не поддерживала.

Сотни тысяч детей оказались в государственных приютах. По некоторым оценкам, в 1960–1980-е годы в них побывало до полумиллиона несовершеннолетних. 

На момент падения режима, в 1989 году, в детских домах находилось 170 тысяч детей. Некоторые попали туда по воле родителей, другие были изъяты службами опеки. Их ждала тяжелая судьба. В начале 1980-х в стране ввели политику жесткой экономии, чтобы выплатить внешний долг. Расходы на социальную сферу и здравоохранение резко упали. Детским домам не хватало персонала и еды, чтобы прокормить воспитанников. 

Сотрудники делали маленьким детям переливание крови от внешне здоровых взрослых и подкожные инъекции антибиотиков в надежде, что это улучшит их состояние и иммунитет. При этом они редко стерилизовали иглы. С 1986 по 1991 год в Румынии СПИДом заразилось не менее 10 тысяч детей. Только в 2007 году количество заболевших среди несовершеннолетних уступило доле взрослых больных. 

Впервые о ситуации в румынских детских домах в мире стало известно после падения режима Чаушеску. Приюты посещали медицинские специалисты и педагоги из западных стран. Американский педиатр Джейн Аронсон вспоминала, как в одном из учреждений, которое она посетила в 1990 году, детей с генетическими заболеваниями держали в клетках. 

Сегодня бывшие воспитанники детских домов борются за то, чтобы власти Румынии признали жестокое обращение с ними в детстве преступлением и уменьшили количество приютов в стране. Некоторые румыны продолжают сдавать своих детей в приюты, обосновывая это тем, что «при Чаушеску так было нормально».

Читайте также «Я — государственный ребенок»

Сирота Вера Ионова — о том, как детский дом готовит к армии и тюрьме

Как запрет «идеологии чайлдфри» влияет на россиян 

Современные российские власти обратили внимание на тему бездетности как минимум два десятилетия назад. По подсчетам «Гласной», в 2003–2024 годах предложение возродить налог на бездетность прозвучало минимум восемь раз. Параллельно власти финансировали научные исследования о российских чайлдфри, чтобы понять, стоит ли считать их угрозой для страны. 

Так, в 2015 году Российский гуманитарный научный фонд выделил грант на проект «Семья и социальные паразиты». Его авторы, ученые из Каспийского университета, стремились провести «параллель между феноменом “чайлдфри” [в России] и явлением социального паразитизма», но не смогли. Российские чайлдфри, в отличие от европейских, не могут «спровоцировать реальные социальные проблемы на уровне государства», заключили они в 2017 году. 

Данные Росстата указывают на то, что намерение завести ребенка напрямую коррелирует с тем, как россияне оценивают свои материальные и жилищные условия. 

Согласно опросу ВЦИОМа, 55% россиян уверены, что введение запрета на «пропаганду чайлдфри» не повлияет на рождаемость.

Такая репрессивная политика только усугубляет у людей чувство небезопасности, считает психолог центра «Насилию.Нет»* Влада Игнатова. 

«Допустим, человек, опираясь на свои внутренние ощущения и планы на жизнь, принимает решение не иметь детей. Если появляется запрет на саму такую позицию, то это уже воспринимается как небезопасная ситуация, что способствует повышению тревоги», — отмечает экспертка.

По словам Игнатовой, в зоне риска находятся люди, пострадавшие от домашнего насилия, особенно те, у кого диагностировано ПТСР. Ощущение небезопасности осложняет их адаптацию к привычной жизни после выхода из насильственных отношений и существенно повышает тревогу: «Человеку и так непросто: от партнера или бывшего партнера сложно защититься, а тут еще на законодательном уровне присутствует давление относительно деторождения». 

Подобная инициатива способствует легитимизации репродуктивного насилия, продолжает психолог: «Пострадавшая может опасаться, что новый партнер тоже будет на нее давить. Например, говорить: “Ты не можешь не хотеть детей”. Получается, что все дальнейшие отношения могут восприниматься как небезопасные, и тогда человек может вообще решить не выстраивать новые романтические связи».

* Центр «Насилию.Нет» признан Минюстом «иностранным агентом».